Саммит несогласных

Президент России Владимир Путин, канцлер Германии Ангела Меркель и председатель Еврокомиссии Жозе Баррозу разговаривали в резиденции «Волжский утес». Это во всех отношениях живописное место на два дня стало идеальным природным заповедником, где при всем желании не могла бы ступить нога человека – без санкции, разумеется, спецслужб, которые сделали все от них зависящее, чтобы Тольятти, Самара и их окрестности вымерли на эти два дня.
На пресс-конференции лидеры выглядели дружно. Им и в самом деле нечего было делить: новое соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС надежно блокировано Польшей, подстраховано позицией еще пары новых европейских государств, которые мечтают поскорее стать старыми.
Господин Путин признался, что переговоры по новому соглашению в «Волжском утесе» так и не начались. Виной за это Владимир Путин нагрузил европейских коллег:
– Прежде Европейский союз должен решить свои внутренние проблемы.
– Всегда гораздо лучше говорить друг с другом, чем друг о друге,– произнесла Ангела Меркель.
Затем, хоть это выглядело и не очень логично после таких слов, немецкий канцлер перешла к «Маршу несогласных»:
– Я бы желала, чтобы те, кто хотел продемонстрировать в Самаре, сделали бы это. Но я думаю, что они могут сделать это и со стороны государств ЕС. Нас 27.
То есть активисты «Марша несогласных» могут выбирать любую страну для своего протеста. Это было неплохое предложение. Больше всех ему обрадовался, думаю, президент России Владимир Путин.
Я задал по вопросу каждому из лидеров. Ангелу Меркель я спросил, откуда эта жестокость с обысками и арестами по отношению к радикальным общественным организациям накануне встречи «восьмерки», которая пройдет в июне в Германии. Господина Баррозу я спрашивал, как в ЕС относятся к неофашизму. И наконец, господина Путина я спросил:
– Чего вам дались «Марши несогласных»? Ну ходили бы люди по улицам и ходили. Чем они вам мешают?
Я предложил президенту России первым ответить на последний вопрос, и он не отказал себе в этом удовольствии.
– «Марши несогласных» проводятся не только в России, но и во всех странах мира,– рассказал он.– На улицу критически настроенные люди выходят, чтобы выразить свое критическое отношение и критическую позицию в отношении тех или иных властей. Мне они ничем не мешают, но любые акции должны подчиняться закону и не мешать другим людям жить своей жизнью… Это касается и России, и наших соседей. В Таллине не просто разгоняли демонстрантов, там убили одного человека… Человеку не оказали помощь, когда он был ранен…
То есть Владимир Путин был убежден, что все сделано правильно, а лидера оппозиционного «Объединенного гражданского фронта» и одного из организаторов «Марша несогласных» Гарри Каспарова сняли с рейса Москва–Самара , потому что он мог помешать другим людям жить своей жизнью.
Ангела Меркель насчет своих облав оправдывалась более подробно. Она рассказала, что этим вопросом детально занималась генпрокуратура Германии.
– Они имеют криминальную сеть по всей стране,– поделилась с журналистами оперативной информацией Ангела Меркель.– Эти аресты абсолютно нормальное явление. Что касается демонстрации в Гамбурге (там были арестованы 146 человек), я полагаю, они так и должны были действовать.
Господин Баррозу, которому я напоминал, что он из Португалии, у которой не лучшие воспоминания о фашизме, предупредил, что представляет здесь не свою страну, а Европейский союз. Я мог бы сказать, что в этот момент господин Баррозу с поразительной легкостью предал свою родину, но я не стану этого делать. Зато он сохранил верность ЕС.
– Да,– тут же, впрочем, оговорился он, поняв, наверное, что эти его слова уже дошли до Португалии,– я помню то время, когда моя страна не была свободной. И для меня демократия и свобода священны. Мы полностью осуждаем это.
То есть и неофашизм, и, надо полагать, памятники фашистам.
«Марш несогласных» волновал и немецких журналистов. Один из них проинформировал: «Каспаров сейчас сидит в аэропорту, и милиция изъяла у него компьютер…»
– Почему у вас такой страх дать свободу демократам? – поинтересовался немецкий журналист у Владимира Путина.
Кроме того, он спросил, почему лидеры ЕС и России не договорились ни по одному из обсуждавшихся вопросов.
Владимир Путин назвал это утверждение «абсолютно ложным посылом». Он считает, что, наоборот, договорились по многим вопросам, а не договорились только по тем, «которые лежат в сфере экономического эгоизма одной, второй, третьей европейской страны».
– Да,– вспомнил президент России,– мы не решили вопрос по польскому мясу, но они же не говорят с нами больше года! Слава богу, что есть немецкий канцлер, который представляет их интересы… Мы за, мы не против…
Господин Путин не забыл, конечно, и про первый вопрос.
– Чего мы боимся, чего мы не боимся…– раздраженно сказал он и объяснил, что после тех впечатляющих экономических и политических побед, которых Россия добилась «за последние семь лет (то есть под его руководством), нечего бояться маргинальных групп, тем более малочисленных…»
Владимир Путин объяснил, что многие страны принимают превентивные меры:
– У нас 200 человек собирались участвовать, а в Гамбурге 146 были только задержаны… Да, есть недостатки, и конечно, будем работать с нашей правоохранительной системой.
Госпожа Меркель взглядом выразила желание добавить пару слов. Я думал, она прокомментирует замечание насчет демонстраций в Гамбурге, но, оказалось, ее гораздо больше волнует проблема польского мяса.
– Это вопрос ЕС,– заявила она,– который обсуждается на европейском уровне. И как председатель ЕС я отвечаю за 27 стран.
То есть она вывела эту проблему на уровень отношений России и ЕС. Между тем еще на прошлом саммите в финском городе Лахти она говорила, что это проблема двусторонних отношений России и Польши. Очевидно, новое решение понадобилось ей для того, чтобы эффективнее давить и на россиян, и на поляков.
– А что касается демократов,– все-таки добавила она,– я очень хорошо знаю: если они бросаются камнями, бьют стекла машин, важно их ограничить.
Намек, по-моему, не только на Германию, но и на посольство Эстонии в Москве.
– Но если человек ничего не сделал,– продолжила госпожа Меркель,– если он еще только находится в пути на демонстрацию, это все-таки другое дело.
Это был явно намек на господина Каспарова, сидящего в аэропорту без компьютера.
И она взглянула в сторону господина Путина, словно ища в нем поддержки и спрашивая, не сильно ли она его обидела этим замечанием. Он качнул головой: «Да нормально все».
Следующий немецкий журналист спрашивал господина Путина, о каком стратегическом партнерстве России и ЕС можно говорить, если в России убивают Анну Политковскую, Александра Литвиненко и отбирают компьютер у Гарри Каспарова.
– Ну это и надо обсуждать,– растерянно произнес господин Баррозу.– Именно поэтому! Вот, например, проблема польского мяса – важнейший вопрос! Речь идет об экспорте из ЕС, который не может поступить в Россию. У нас в ЕС высочайшие стандарты! У Польши, да, были некоторые проблемы, но они их устранили.
Между тем у господина Путина тоже были соображения по поводу замечаний коллег.
– Что касается превентивных мер…– произнес он.
Замечание госпожи Меркель о том, что Гарри Каспаров находился в пути на демонстрацию, действительно висело в воздухе.
– Полиция в Германии тоже действует превентивно,– продолжил Владимир Путин,– и мы знаем примеры… Не будем показывать пальцем.
Президент России и в самом деле пальцем показывать не стал, но к госпоже Меркель повернулся. Впрочем, она в этот момент не реагировала на внешние раздражители.
– А вот то, что демонстранта в Таллине убили…– вернулся господин Путин к тому, о чем он, видимо, постоянно думает.– А это сознательное преступление! Человек на глазах полиции истекал кровью, ему не оказали помощи, и он умер… И мы не ставили вопрос, нужно ли развивать стратегическое партнерство! И проблема смертной казни, которая не входит, видимо, в число морально-нравственных ценностей ЕС, не является для нас непреодолимой преградой… Хотим мы этого или не хотим, но это все равно будет развиваться. Мы нужны друг другу!
Тут немецкий журналист спросил, считает ли президент России себя демократом чистой воды. Хотел бы он, чтобы в Европе его считали демократом чистой воды? И что он делает для того, чтобы в Европе его считали демократом чистой воды?
Господин Путин от души поблагодарил за этот вопрос.
– Что значит «чистой воды»? – переспросил он.– Что значит в современном мире быть чистым немцем или чистым русским? У нас говорят: если любого русского потереть, там татарин появится. И что такое чистая демократия? Где вы ее видели-то?!
Из всего этого с уверенностью можно было сделать вывод, что Владимир Путин себя демократом чистой воды не считает.
Ангела Меркель решила добавить немножко доброты в этот сложный разговор:
– Сегодня, мне рассказали, литовский парламент ратифицировал пограничный договор с Россией. Это говорит о том… Что? Секунду! А, извините, меня поправляют: не литовский, а латвийский, кажется. Да?
– Да какая разница,– успокоил ее господин Путин.
Между тем немецкие журналисты очень развеселились. Они, видимо, уже предвкушали многодневное обсуждение этой оговорки в своих газетах.
Владимир Путин тем временем еще раз посочувствовал ЕС в его проблемах с Польшей. И признался, что с особенным интересом спрашивал у коллег из ЕС, есть ли у внутриевропейской солидарности разумные границы.
Границы, конечно, есть. И теперь совершенно понятно, что это границы ЕС.
Между тем на переговорах с лидерами ЕС в «Волжском утесе» был замечен один из главных российских переговорщиков по присоединению России к ВТО – глава департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максим Медведков. И сразу возник вопрос: а не собирается ли ЕС в связи со всеми этими проблемами и в довершение к ним отозвать свою подпись под подписанным протоколом о присоединении России к ВТО (см. Ъ от 12 мая)? После саммита я спросил об этом российского премьера Михаила Фрадкова.
– Да,– неожиданно подтвердил он,– даже самые мелкие вопросы бывают на таких переговорах погружены в более серьезную тему – увязать решения конкретных двусторонних проблем с присоединением России к ВТО.
Так что присутствие господина Медведкова на саммите было, увы, оправданно.