По мнению известной правозащитницы, вдовы Андрея Сахарова Елены Боннэр, в России к 2000 г. произошел антидемократический, антиконституционный переворот. Зрителям был представлен хорошо разыгранный спектакль. Только очень наивный человек поверил в то, что первый президент России Борис Ельцин, обладавший безграничной властью, принял внезапное решение уйти в отставку в интересах страны.
Я не сомневаюсь, — пишет Боннэр, — что многократная смена премьер-министров объяснялась исключительно стремлением Ельцина и его семьи гарантировать себе безопасность в будущем. Почему Ельцин, в конце концов, остановил свой выбор на Путине, а не на Евгении Примакове или Сергее Степашине, вероятно, так и останется загадкой. Я не исключаю, что Ельцин обладает достаточным компроматом на Путина, и что именно это обстоятельство является основой его «доверия». И я убеждена, что свою роль сыграла готовность Путина начать войну в Чечне: мера, на которую не были готовы пойти его предшественники на посту премьер-министра России.
Путин, вероятно, сумел почувствовать благоприятный момент: на него просто «свалились» взрывы в Москве и Волгодонске. Такими же неожиданно выгодными для него оказались налеты Басаева, Радуева и Хаттаба на Дагестан. Как их отрядам практически беспрепятственно удалось вернуться в Чечню — до сих пор неясно. Однако сделать так, чтобы общественность восприняла эту войну как национальную идею, на которой должно базироваться возрождение страны, ее экономики, образования, медицины , культуры, социальной сферы и, в конце концов, ее морали…Это была игра ва-банк.
Теперь война — основной аргумент предвыборной президентской кампании в России. И, как всегда, война сопровождается ложью. Ложью высокопоставленных чиновников и самого исполняющего обязанности президента России.
За несколько месяцев пребывания у власти Путина россияне получили столько лжи, сколько им не довелось получать за десятилетия правления Хрущева, Брежнева, Андропова и Черненко. И каждый в глубине души знает об этой лжи.
Я вспомню только несколько примеров. Утверждение, что в Чечне идет не война, а проводится антитеррористическая операция. С терроризмом борются не с помощью регулярной армии, нового вооружения и тотальных бомбардировок. Ложь и утверждение, что Аслан Масхадов не является законно избранным президентом Чечни. Его легитимность подтверждена не только выборами, но и чеченско-российским договором, подписанным в 1997 г., в котором однозначно говорится, что в будущем отношения между Россией и Чечней никогда, я повторяю никогда, не могут разрешаться с помощью силы…
Миру спокойно была представлена ложь об исчезновении российского журналиста Андрея Бабицкого. Правда? Странное слово, когда вспоминаешь о кадрах, изображающих массовые захоронения чеченцев. Российские власти объявили эти кадры подделкой. Однако почему же в этом случае не пригласили международную комиссию, которая бы эксгумировала бы трупы? Правду хотят скрыть. Я вспоминаю о расстрелянных НКВД польских офицерах перед второй мировой войной. В Нюрнберге ответственность за это возложили на Вермахт, правда обнаружилась только в начале 90-ых годов.
Путин говорит о законе и порядке, о свободе прессы и демократических выборах. Однако его лексика, его жесты и мимика, его безусловная целеустремленность производят на меня впечатление менталитета, ставшего фундаментом цинизма огромной когорты — от ЧЕКА до КГБ и ФСБ.
Я вспоминаю слова Джорджа Сороса из его недавней статьи в «Московских новостях»: при Путине в России может быть наведен «определенный порядок», однако ни демократии, ни открытого общества при нем не будет. Итальянцы моего поколения до сих пор говорят, что при Муссолини был порядок. Я боюсь, что Россия ждет похожего порядка. Начиная со своего первого указа, защищающего Ельцина от уголовного преследования, Путин демонстрирует явное пренебрежение к праву и закону…
Путину нужна война. Смерть российских солдат, проблема беженцев и возможное исчезновение целого народа — я считаю вторую чеченскую войну геноцидом, — кажется, волнует только российских правозащитников и международные гуманитарные организации. Европейские лидеры ведут себя очень сдержанно, когда речь идет о оценке военных действий в Чечне… Создается впечатление, что западные демократии из страха перед огромной российской империей готовы мириться с новой российской автократией.
Все, о чем я пишу здесь, уже несколько недель с горькими усмешками обсуждается на кухнях московской интеллигенции. Там же родилась всеохватывающая характеристика нового президента России: «Из Штази в Кремль». В России снова, как в советское время, ведутся дебаты на кухнях, снова из страха, как в старые времена, пока, правда, еще не из страха за собственную жизнь…
Как в советские времена большинство нашей интеллигенции, которая все знает и все понимает, снова окружает тех, кто держит в своих руках власть. Однако я не могу причислить к русской интеллигенции известного деятеля культуры, который, отвечая на вопрос почему он идет на выдвижение Путина в «Президент-отель», говорит: «Мне позвонили». Я не могу считать русской интеллигенцией директора одной из крупнейших российских библиотек или дирижера одного из престижнейших оркестров страны, восхваляющих Путина на страницах «Московских новостей», в то время как старики, женщины и дети умирают под бомбежками в коридорах для беженцев. Да, Россия проголосует за Путина. Собственно, она уже давно сделала выбор в пользу такого Путина. И его интеллигенция неоднократно поможет ему на этих «выборах без выбора».
Именно интеллигенция первой почувствует на себе «преимущества» этого нового порядка. Я не желаю этого России, мне жаль запаха свободы и надежды, который мы вместе с Ельциным вдыхали в 1991 г. С Ельциным, которому тогда можно было доверять, но который потом предал свою душу и наши идеи. Он и его советники несут ответственность за то, что на этих выборах нет альтернативы. Ельцин и его Семья виноваты в том, что страна вместо того, чтобы двигаться в направлении демократии, удаляется от нее.
Однако понимание всего этого не освобождает нас от гражданского права идти на выборы — исполнить свой гражданский долг, чтобы хотя бы обеспечить заметный успех демократическому кандидату. Например, Григорию Явлинскому.
Сейчас мы чувствуем себя немного диссидентами: «Мы пьем за успех нашего безнадежного дела». Только наше дело не безнадежно. Мы это знаем. Поэтому это все же больше, чем просто утешение. Это факт.
Оригинал статьи:
Die Welt
Загрузка ...
Геннадий Афанасьев
23 апреля 09:52
Влад Кателин
20 апреля 19:06