Не сон?

Тихонько дремала в сидячем вагоне московского поезда. Вот уже Москва осталась далеко позади, а до Тольятти предстояла еще долгая ночь. В столице я обрела нечаянное счастье, признание, утерянный смех, новых друзей и еще что-то. А домой гнали безденежье, страх и мамины звонки. Ни о чем не хотелось думать, и я дремала.

Проснулась оттого, что в пустом вагоне уже никого не было, а надо мной нависал странного вида проводник. Седой такой, с рыжеватой, торчащей во все стороны, бородкой и бесноватыми золотыми глазами. Одет он был в длиннополое пальто поверх мятого, давно нестиранного джемпера и явно некомплектные брюки.

Странно, — подумалось мне, — с чего это я взяла, что вот это — проводник? Он же не форме…
— Но думаешь правильно, — улыбнулся длиннополый, — я проводник этого поезда. А у него такая форма.
— Какая чушь, — чтобы прогнать сон, вслух ответила я, — проводницу моего вагона зовут Галина Сергеевна. Вы на нее никак не похожи… Простите за тон. Еще не проснулась. Мы приехали?
— Приехали. Пришло время выбирать станцию.
— Что значит выбирать?! У меня билет до конечной. До Тольятти. Если хотите, до самого Автозаводского вокзала.
-А Тольятти больше – нет. Но, ты не пугайся. Можешь вернуть его. Если захочешь. Если вспомнишь, куда тебе так необходимо вернуться?
— Что значит куда? Что я должна, случайно так, припомнить: километраж? Долготу? Широту? Месторасположение на карте? Учтите, у меня плохо с географией по уважительной причине. У нас, ее не было с 9-го класса. А оценки нам рисовали за контурные карты. И красивые глаза.
-Нет, девочка. Мне не интересны ни долгота, ни широта. И километраж мне не нужен. Ты просто должна вспомнить – куда хотела бы вернуться. И почему сразу в Тольятти? Может, тебе нужен другой город.

«К чему он клонит? – подумала я, — я ни с кем не разговаривала вчера. Может, розыгрыш друзей? Убью, когда встречу. За такие шутки. Ужастиков пересмотрели, гаррипоттеры несчастные!».

Но мой проводник, словно вычитав мой гнев, отдернул штору на окне. А за окном действительно ничего не было. Белый и плотный, как вата, туман стелился повсюду. Вместо дорог. Улиц. Пролесков. Зданий.

— Это облака, — пояснил проводник, — Так куда бы ты хотела вернуться?

Вот так задачка. Как куда? Меня ждет мама. Отец. Кошка, в конце концов.
— Мама – это не место, куда можно приехать. Маму можно забрать к себе.

Зачем мне забирать с собой маму? Мама приехала в этот город чертовски давно. Она видела, как поднимаются первые дома, как растут тополя и березки. Это она сажала елку под нашим окном. Видела, как отстроили мою школу. Как потом построили школу, которую после закончил мой брат.

— Мама не хотела ехать в Тольятти. Просто ты в нем поторопилась появиться на свет.

Что, правда, то, правда! Родители приехали к деду, строившему завод. Кто тогда знал, что беременных нельзя перевозить на самолетах. Но – дед. Дед – это тоже Тольятти. Он приехал когда-то строить еще завод. Его переводили на другие заводы, а он рвался, бросал все и возвращался сюда. Всех детей перетащил. Почти всю родню. Даже ветераном себя считает – Тольяттинским.

-Дед – хорошо. Но – это еще не город.

Тут, конечно, спорно. Ну, хорошо, противный. Что тебе еще? Здесь могила моего крестного. Здесь затерялся детский сад, в который я ходила до самой школы. Школа, которую оттрубила то, что называется «от звонка до звонка» — все десять лет. Двор дома, из которого уехали, когда мне было 15-ть. Двор дома, в который въехали, когда мне было 15-ть. Здесь живут мои друзья!

-Разве у тебя нет друзей в других городах?

НУ, хорошо. Что же ты хочешь?
— Я хочу понять, чего хочешь ты? Понять куда ты едешь? Ты родилась в Тольятти, выросла в Тольятти. Имеешь возможность сравнить. Едешь – в Тольятти? А в Тольятти -это куда? Какой он, твой Тольятти? Ты же не можешь о нем и двух слов связать!

Ага, докопались. Немножко из курса истории. Только споров про Ставрополь и П. Тольятти мне не надо! И рассказав про бандитские разборки, бешенные зарплаты, про то, что вазовцы ненавидят иномарки… упоминания Грушинского… хотя могу и упомянуть. Поспорим?!

— А не надо споров! Речь идет не о названии и значении его для города. И рассказов, что Тольятти находится на границе России с Италией, где полгорода говорит на русском, вторая половина – на итальянском, тоже не нужно…

Тоже мне, вспомнила бабушка первый поцелуй. И так вообще, про Тольятти не я, а моя одноклассница в Артеке рассказывала. Я только потом дуракам повторяла. Верили же?! Только потом перебивать стали. Мол, знаем, знаем. «Тольятти. ВАЗ. Жигули. Самара». Так ты хочешь представить себе мой Тольятти?! Хорошо. Начнем.

Что я помню о тебе, город? Ты большой. У тебя широкие улицы. Над ними много неба. Я люблю твои серебристые тополя. Люблю. Серебристые. Мне жаль аллергетиков, но окна детской выходили на проспект, где тополя выстроились ровненько, как неплотный забор. Взмах ветра, и листья – зеленые. Снова взмах – серебристые. Утром – всегда зеленые. Вечером – всегда серебристые. С них начиналась весна, на них заканчивалась осень.

Квадратные дворики в Новике, прямоугольные в Старом. В Старом городе – скамейки в кустах. В Новом – целые «ромашки» скамеек. Сквозные подъезды Гая. Бесконечная шашлычная набережной… Еще есть – Сатурн. Он почти такой же, как в моем детстве. Ох, уж эти абонементы на каникулы. А, впрочем, по мне, он и сейчас не хуже…
Еще. Лыжная база. И лыжная трасса, больше похожая на Бродвей. Там где-то недалеко от опушки спряталась сосна, об которую, я каждый год разбивала нос на физкультуре. Хотя, причем здесь мой нос?
— Может Тольятти – это только твое детство?

Ну, детство то однозначно. Правда, оно закончилась. А я? Я осталась. Я по-прежнему люблю «паровозики». И кто знает за что? За босоногую крышу? За первый поцелуй? За песни с портвейном? За улыбку крестника, оценившего скачки по дырявым крышам? Наверно, там просто удобно покурить после работы. Дождаться друга. Назначить встречу. «Где? У паровозиков. Помнишь?» И кто не помнит? Или Бродвей. В мое детство Бродвея или не было, или он был другим. Тут самое интересное, что брат ходит на тот же Бродвей, но мы никогда не встречаемся там. И рассказы его – словно с другого Бродвея.

А какая у нас – весна! Какая – осень! И в соседнем дворе по-прежнему заливают самодельный каток. И в маршрутках у нас пока еще улыбаются. И соседи помнят, как тебя зовут.

А еще на проспектах можно за руку ловить ветер. А Храм видно из далека… и коробочки домов его не смущают. И мой завод… Да, мой завод! Ладно, без ссылок на пресс-центр АВТОВАЗА. Но, мой завод. Другого такого – нет. И глупо не гордиться тем, что составляло жизнь деда, отца, матери, брата, друзей. Мою собственную жизнь. Одни экскурсии на конвейер в школе – чего значили! Глупо не понимать, что он значит здесь. В конце концов, в этой стране это единственное предприятие машины которого раскупают даже при такой антирекламе.

Ну, что ты еще хочешь, длиннополый?! Я никогда не задумывалась, какой он мой город. Что тебе перечислять: библиотеки, горожан, кафе, тропинки?! Ну, как мне тебе объяснить, что он мне дорог?! Да, не улыбайся, дорог! Даже, если не могу это сформулировать. Объяснить. Дорог, как что, говоришь? Память детства? Да. Воспоминания юности? Да. Место, где живет мама, живут друзья? Да. Место, где мне хорошо? Да.

Мне здесь хорошо. Мне здесь плохо. Мне здесь, в принципе, до всего есть дело. В принципе, здесь еще много тех, кому есть дело до меня. И я еще не решила — буду ли здесь жить. Но точно знаю, что без него жить не смогу.

Верни его, долгополый!!! Слышишь, верни! А я вспомню. Я все напомню себе. Я обследую каждый его уголок. Прочту про него все книги. Определюсь с тем, какой же он. Из чего он. Для чего он мне. Только … верни мне его.

Я снова проснулась. Поезд вплывал в Жигулевское Море. За окном бушевала ласковая, жаркая тольяттинская осень. Я дома. Но почему меня мучает ощущение того, что я чего-то так и не поняла…