АВТОВАЗ переживает первое за последние годы массовое сокращение кадров на фоне недоверия рабочих к топ-менеджменту, ожидания массовых протестов в октябре и воспоминаний об августе 2009 года, который в жизни вазовских рабочих оказался самым счастливым временем. В недавнее светлое прошлое и суровое настоящее АВТОВАЗа погружался корреспондент «Власти» Олег Кашин.
«Доработал до старости — ну и вали»
Каждый день, начиная с половины четвертого, у проходных АвтоВАЗа собираются толпы рабочих — стоят у турникетов и ждут, когда часы покажут без пятнадцати четыре. Это время окончания смены, если электронный пропуск сработает хотя бы на минуту раньше, то получится, будто рабочий ушел домой досрочно, прогулял. Поэтому все стоят и ждут, и ровно в 15.45 тысячи вазовцев вываливаются на площадь перед высоткой заводоуправления. Обладатели собственных машин моментально образуют многокилометровую пробку на Южном шоссе, остальные берут штурмом рейсовые автобусы и маршрутки, которых к окончанию смены на площади минимум три десятка.
Через полчаса, когда на площади уже никого не остается, оказывается, что домой спешили не все. На противоположной заводу стороне шоссе, на холмах у забора Технического музея (из-за забора видны танки и ракеты, свидетельствующие о том, что самарская земля способна не только на «Жигули»), группами по пять-десять человек собирается заводская молодежь, каждый вечер отмечающая конец рабочего дня. Торговля пивом в часы пересменки — любимое занятие всех окрестных пенсионерок. Кто-то приносит с собой десяток бутылок в пакете, кто-то прикатывает тачку с несколькими ящиками.
Тетя Оля, до пенсии работавшая технологом в ресторане «Жигули», катает по лужайке сумку на колесах с пирожками собственного производства, но говорит по секрету, что собирается тоже перейти на торговлю пивом, потому что пирожки (15 руб. с капустой, 20 — с мясом) — это признак докризисных времен, сейчас у рабочих с деньгами заметно хуже, и распродать полную сумку за последние полгода тете Оле не удавалось ни разу.
Компания молодых рабочих с конвейера, распаковав ящик пива, обсуждает главную новость последних дней — приказ президента ОАО АВТОВАЗ Игоря Комарова о сокращении 5 тыс. из 102 тыс. работников завода. Все сокращаемые — пенсионного или предпенсионного возраста. И 28-летний слесарь Серега легко объясняет своим товарищам и мне, что это сокращение никак не скажется на социальной ситуации: «По-моему, все правильно. Доработал до старости — ну и вали. Когда мы состаримся, и до нас очередь дойдет». И открывает новую бутылку. О том, что увольнение 5 тыс. рабочих не последний этап сокращения штатов, официально объявят только завтра, вазовцы пока об этом ничего не знают.
Рабочие, между прочим, отмечают конец не только рабочего дня, но и рабочей недели. Сегодня среда, но для этой бригады она как пятница, впереди целая неделя выходных. Борис Алешин, теперь уже бывший президент АВТоВАЗа, одним из последних своих приказов перевел предприятие на 20-часовую (вместо обычной 40-часовой) рабочую неделю. На практике это привело к тому, что 8-часовой рабочий день остался неизменным, но рабочих дней стало меньше: на одной неделе работают три дня, на другой — два. Сокращение рабочего времени, как объяснял тогда Алешин, было произведено для того, чтобы избежать сокращения кадров. Но поскольку кадры теперь тоже сокращают, режим неполной рабочей недели отменят с середины декабря — с того же дня, когда сокращенные вазовцы (Трудовой кодекс требует предупреждать об увольнении за три месяца до него) не выйдут на работу.
«Лежишь на диване, пьешь пиво, а на карточку падают деньги»
Среди рабочих, впрочем, ходят уверенные слухи, что к полной рабочей неделе завод вернется даже раньше декабря. Рабочие вообще настроены на удивление бодро, а если у них и есть какой-то массовый повод для грусти, то этот повод называется август. Об августе 2009 года на АВТОВАЗе вспоминают в таких выражениях, что остается верить: это было самое светлое время в жизни рабочих. «Вы хотите знать, что такое счастье?» — спрашивает Серега и рассказывает, как в августе из-за проблем с финансами и комплектующими руководство предприятия третий раз за год остановило конвейер и распустило людей по домам, продолжая выплачивать каждому почти полную зарплату — по две трети от среднемесячного заработка за последний год. «Лежишь на диване, пьешь пиво, а на карточку падают деньги»,— с восторгом вспоминает конвейерный слесарь.
Его коллега с прессового производства — 33-летний слесарь-ремонтник Влад Недошивин тоже говорит, что если о чем-то и жалеет, то только о том, что второго такого августа уже не будет.
— Денег и тогда уже было мало, за июль некоторые и по три тысячи получили,— вспоминает Влад.— В августе было больше денег, потому что считали по среднему. Но это не повторится.
Неполная рабочая неделя в сравнении с неповторимым августом выглядит гораздо менее радостной — свободного времени теперь тоже много, но оно не оплачивается.
Федеральное Минздравсоцразвития, чтобы смягчить эффект от всплеска скрытой безработицы, взялось финансировать развитие дополнительных социальных рабочих мест. Часть денег осталась в бюджетах Самарской области и Тольяттинского городского округа (общественные работы — уборка улиц, озеленение и т. п.), часть досталась АВТОВАЗу. Так что теперь у предприятия есть возможность платить тем рабочим, которые готовы проводить свои вынужденные выходные на заводе — наносить разметку на асфальт, красить стены, убирать в цехах.
Оплачивается это из расчета 3950 руб. за 80 часов работы в месяц, и популярностью такая работа не пользуется — в бригаде Влада Недошивина на «временные работы» не согласился никто.
— Мы люди дисциплинированные,— объясняет слесарь.— Нам сказали: не работать, мы и не работаем. А на грязных работах за копейки никакого смысла торчать нет.
«До ОМОНа все равно не дойдет»
Формально никакого сокращения на АвтоВАЗе нет, есть оптимизация численности, причем, можно сказать, добровольная. Председатель вазовского профкома Николай Карагин говорит, что профсоюзные активисты планируют уговорить пожилых работников АвтоВАЗа написать заявления по собственному желанию, чтобы оптимизация прошла безболезненно: «Пенсионеры-то без средств к существованию не останутся».
Оппонент Карагина Петр Золотарев, возглавляющий независимый профсоюз «Единство», считает, что с уговорами сложностей не будет: «Комаров в частных беседах обещает тех, кто откажется увольняться, лишить корпоративного бонуса». Бонус, он же выходное пособие,— сумма, которая в зависимости от стажа может достигать 100 тыс. руб., перечисляется в вазовский негосударственный пенсионный фонд и попадает к пенсионеру в виде небольших ежемесячных прибавок к пенсии. «Об этом шантаже мы тоже будем говорить на октябрьском митинге»,— говорит Золотарев, поправляя висящий на стене его кабинета красный флаг с названием профсоюза.
Офис «Единства» находится на первом этаже вазовского отдела эстетики и дизайна на улице Борковской в получасе езды от проходных завода. Это, кажется, самое некрасивое здание в Тольятти — двухэтажный блочный барак с решетками на окнах, напоминающий СИЗО или вытрезвитель (впрочем, странно было бы, если бы отдел эстетики и дизайна АвтоВАЗа сидел в красивом доме). Комнатку на первом этаже здания «Единство» получило по решению суда, обязавшего АВТОВАЗ предоставить профсоюзу помещение на площадях завода. Квартирный вопрос — одна из множества причин взаимной ненависти «Единства» и АВТОВАЗа, но эта ненависть для Петра Золотарева — серьезное оправдание малой численности его профсоюза. Золотарев говорит, что в «Единстве» состоит чуть меньше тысячи рабочих, Карагин называет еще более скромную цифру — 300, но профсоюз по закону может быть профсоюзом и с тремя членами.
— И если бы нас было трое, мы бы все равно боролись,— говорит Золотарев.— Наших сторонников гораздо больше, чем членов, просто люди боятся — администрация угрожает увольнением за вступление в наш профсоюз.
Митинги «Единства» (последний прошел в августе) действительно собирают гораздо больше людей, чем состоит в профсоюзе. Требования «Единства», очевидно, близки рабочим. Например, Золотарев заявляет, что справедливо было бы давать увольняемым вазовцам не два месячных оклада, а двенадцать: «Если нет денег, возьмите кредит и отдайте людям». Но основное требование «Единства» — это национализация предприятия. Требование выглядит странно: «Ростехнологии», которым принадлежит АВТОВАЗ, это и так госкорпорация, но Золотарев говорит, что разница между госкорпорацией и государством есть: «»Ростехнологии» — как частная лавочка, им до рабочих дела нет».
На митинге в середине октября независимый профсоюз, очевидно, примет очередную резолюцию с требованием национализации завода, и митингующие спокойно разойдутся по домам — с тем, что сокращение 5 тыс. пожилых рабочих не вызовет каких-то серьезных волнений, не спорит даже сам Золотарев. «Вот если сократят тысяч хотя бы двадцать, тогда да»,— говорит он. Этой весной АВТОВАЗ действительно уведомлял Минздравсоцразвития РФ о готовящемся сокращении 36 тыс. сотрудников. «Они специально запустили слух про эту цифру, чтобы, когда сократят 20 тыс., все радовались, что отделались малой кровью»,— предполагает Золотарев. И действительно, на следующий день после нашей встречи администрация завода официально объявила о новом сокращении — «не более 27,6 тыс. сотрудников». В городе снова заговорили о возможных волнениях. Подмосковный ОМОН «Зубр», который в декабре прошлого года подавлял демонстрации автомобилистов во Владивостоке, в Тольятти то ли просто ждут, то ли даже видели.
Лидер местного отделения ЛДПР Александр Пальгуев, регулярно играющий с тольяттинскими омоновцами в пейнтбол, говорит, что, если бойцам прикажут разгонять демонстрации вазовцев, силу против земляков они применять откажутся.
— Но до ОМОНа все равно не дойдет,— уверен Пальгуев.
«Если не избавляться от лишнего, то завода скоро не будет»
АВТОВАЗ оптимизирует не только численность рабочих, но и собственные активы. У заместителя главы дирекции АВТОВАЗа по объектам непромышленной сферы Александра Дроботова основная функция — избавление от непрофильной собственности. Из 350 объектов, подлежащих передаче муниципалитету, в городскую собственность уже перешли 49 детских садов, физкультурно-оздоровительный комплекс «Слон» и дворец спорта «Волгарь», но Дроботов этим недоволен — нужно торопиться, денег на социальные объекты не осталось вообще:
— Процесс идет медленнее, чем нам хотелось бы. Из федерального бюджета городу обещано на эти объекты 310 млн руб., но поступило только 186 млн. Поэтому пока не переданы общежития, детские лагеря, спорткомплекс «Олимп».
Дроботов перечисляет эти объекты с такой интонацией, что сразу ясно: ему жалко с ними расставаться.
— Жалко, да,— соглашается менеджер.— И когда людей сокращают, их тоже жалко. Но на весах лежит судьба завода. Если не избавляться от лишнего, то завода скоро не будет. А это уже настоящая катастрофа.
Город, похоже, видит спасение АВТОВАЗа в другом: заборы в Тольятти исписаны лозунгами «Чемодан-вокзал-Москва» и «Долой москвичей!». Адресатом этих надписей выступает московский топ-менеджмент предприятия, прежде всего многочисленные вице-президенты ОАО. До сих пор их было 30, приказ об оптимизации сокращает их число до 12, но на заводе, скорее всего, останутся все — меняются только названия должностей.
— Комаров сократил топ-менеджменту зарплаты на 20%,— говорит Петр Золотарев.— А зарплаты их мы знаем, они сами их оглашали, когда в городскую думу шли. У президента — 3 млн руб., у вице-президентов — 1,6 млн. Отдайте людям эти свои 20%, люди миллионерами станут. Я спрашивал одного вице-президента, знает ли он, что происходит на заводе. Нет, отвечает он, я, к сожалению, не так часто бываю в Тольятти. Вот как к таким людям прикажете относиться?
«Завод трещит по швам, как Саяно-Шушенская ГЭС»
«Нынешние ни в какое сравнение не идут с Поляковым. Виктора Николаевича Полякова называли папой, а кто из этих на папу хоть чуть-чуть похож?» — рассуждает бывший президент Международной ассоциации дилеров АВТОВАЗа (видимо, поэтому он ездит на самой первой из серийных «Ладе-Калине») Юрий Целиков, вспоминая первого гендиректора завода Виктора Полякова. С 68-летним Целиковым мы идем по тропинке между двух мусорных свалок на пустыре в Автозаводском районе — здесь в 2006 году был заложен и даже освящен первый камень в фундамент нового вазовского завода двигателей и агрегатов.
— Наверное, все дело в том, что камень покупали в ритуальном магазине,— говорит Целиков.— Могильный оказался камень, могила неизвестного завода.
Завод двигателей и агрегатов уже полтора года как должен был работать, но его почему-то так и не построили. Медную табличку с закладного камня сняли охотники за цветными металлами, а когда ветераны АВТОВАЗа стали возмущаться, что место будущего завода стало городской свалкой, с автозавода приехали грузчики и оттащили камень в сторону — он так до сих пор и лежит в кустах.
— Завод надо национализировать,— говорит Целиков.— Если у вице-президентов зарплата больше, чем у президента России, какая же это госкорпорация?
Целиков рассказывает, что на вице-президента Сергея Остапова подал в суд начальник вазовского управления техобслуживания Владимир Король — Остапов объявил Королю выговор за нарушение приказа о сокращенном рабочем дне, потому что Король проводил совещание в тот день, когда работать было не нужно.
— Разве так можно управлять? — возмущается Целиков.— Завод трещит по швам, как Саяно-Шушенская ГЭС. Что народ не восстает — это только потому, что нет никого, кто смог бы людей за собой повести. А найдется — никакие водометы не помогут.
О водометах, поставленных на вооружение ГУВД Самарской области специально для того, чтобы в случае необходимости подавлять волнения в Тольятти, в городе тоже давно ходят слухи, но официального подтверждения этим слухам нет, и омоновцы, с которыми местный лидер ЛДПР Пальгуев играет в пейнтбол, тоже говорят, что в Самаре нет никаких водометов.
— В Самаре нет,— охотно соглашается Целиков, а где-то есть, не волнуйтесь. Страна большая у нас.
По мнению Целикова, до перехода в дилерскую сеть работавшего заместителем главного инженера, рассчитывать на быструю модернизацию АВТоВАЗ уже не сможет.
— За те три года, что завод принадлежит Рособоронэкспорту, не построено вообще ничего. В проектном управлении сейчас из 280 сотрудников сократили 70. Это значит, что и проектировать никто ничего больше не собирается. Такое ощущение, что скоро здесь вообще ничего не будет.
— Наш город, знаете, в чем уникален? — говорит депутат Самарской губернской думы главный врач тольяттинской горбольницы N 1 Виталий Гройсман.— Город феноменально стареет. Я приехал сюда 43 года назад — и все приехали 43 года назад. Сейчас мне 70 — и всем 70, или чуть меньше, или чуть больше. В области из каждых 8 тыс. зарегистрированных пенсионеров 7 тыс.— тольяттинцы. Вообще, лучший индикатор социальной обстановки — это больница. Я работаю здесь с 1983 года, и такого, как сейчас, у нас в больнице не было никогда. У нас впервые в истории нет больных! Только те, кого привозит скорая. Люди боятся лечиться. Даже зная, что мы в системе ОМС, все уверены, что, если будет сложная операция или что-то еще, придется платить. А денег у людей или нет, или нет уверенности, что деньги будут завтра.
Загрузка ...
